Василий Головачев - официальный сайт Василий Головачев - официальный сайт
Василий Головачев - официальный сайт Василий Головачев - официальный сайт Василий Головачев - официальный сайт
Сайт "Русская фантастика"
Книги Василия Головачева
О Василии Головачеве
Иллюстрации к книгам Головачева
Форум Василия Головачева
Гостевая книга Василия Головачева
Архив новостей

Ко времени моих слёз

  Вперед


      Не на Земле и даже не в пределах нашей Вселенной идет война. Сам того не подозревая, ей не дает закончиться Арсений Васильевич Гольцов, человек, наделенный уникальным даром и избранный из-за него на роль экзора, оператора реальности. Однажды он догадывается об истинном назначении своей деятельности и отказывается "работать". Это вызывает ответные, весьма жесткие меры со стороны "хозяев" могущественной системы, контролирующей властные структуры и органы правопорядка. Перед Гольцовым встает выбор: сдаться и сохранить жизнь себе и своим близким или подвергнуть всех смертельному риску, поверить новым друзьям и попытаться сохранить Землю и людей от уготованной им страшной участи.

Не старайся жить весело в мире этом;
ибо все радости света сего кончаются плачем.
Изборник. 1076 г.

Что бы за мной ни наблюдало,
это не человек - по крайней мере
с моей точки зрения.
Ф. Дик. Помутнение.

Дощечка первая.

ПРОКЛЯТИЕ

Былое


      Собиралась гроза... а в доме было тепло, тихо, уютно, и не хотелось никуда идти.
      Игрушек у Арсика было мало, поэтому он мастерил их сам: бумажные зверюшки - дед научил, самолётики из тетрадных листов, кораблики из сосновой коры. В четыре года они получались не ахти какой красоты и изящества, но в глазах мальчика кораблики казались настоящими морскими посудинами, пиратскими клиперами, шхунами знаменитых путешественников, и он, наблюдая за "флотом", плывущим по "просторам морей и океанов" - по гигантской луже напротив дома, просыхающей только летом, грезил с открытыми глазами, представляя себя великим первооткрывателем стран и островов, капитаном собственного корабля.
      - Собирайся, мечтатель, - погладила его по светлой головке бабушка, - в церковь пойдём.
      - Зачем?
      - Крестить тебя будем.
      - А дед пойдёт с нами?
      Бабушка и мама переглянулись.
      - Он уехал... позже подойдёт.
      - Тогда я его подожду.
      Мама нахмурилась:
      - Арсений, не упрямься, всё равно идти придётся.
      - Не пойду!
      - А я сказала...
      - Погоди, Надя, - мягко остановила её бабушка, - не начинай с утра кобызиться, он и так согласится.
      - Не пойду! - упрямо свёл брови Арсений.
      - Дело в том, что мы все крещёные, а теперь вот и твоя очередь подошла. Да и в церкви ты ещё не был, алтаря не видел, иконостаса. Там красиво, свечи горят, люди молятся, тебе понравится.
      Мальчик дотронулся пальцем до подбородка - так делал дед Терентий Митрофанович, помолчал, подозрительно посмотрел на бабушку:
      - Дед точно придёт?
      - Не сомневайся.
      - Тогда ладно. Только я посмотрю, и всё.
      - Беги, надевай шаровары и курточку новую.
      Мальчик убежал в спальню переодеваться.
      - Совсем от рук отобьётся без отца, - вздохнула мать, проводив его глазами. - Четыре года, а он уже не слушается.
      - Не возводи напраслину на парнишку, - возразила бабушка. - Арсик хороший мальчик, светлый. Вишь, какие лодки соорудил? Загляденье. Головка у него работает, смекает, из него добрый человек вырастет, Терентий правду ведает.
      - Дай-то Бог. Кум-то где с кумой?
      - К церкви придут, как договаривались.
      Разговор прервался.
      Женщины принялись собираться в церковь, одели мальчика, и скоро все трое направились к церковке на краю посёлка, поставленной ещё в прошлом веке пришлым на муромскую землю монахом Амвросием. Церковка сохранилась хорошо, хотя была деревянной, и имела приличный приход, так как батюшка славился добротой и охотно помогал страждущим и неимущим. Но дед Арсика Терентий Митрофанович чтил древних русских богов Сварога и Перуна и в церковь, в отличие от женщин, не ходил. Хотя и не препятствовал другим, полагая, что у каждого свободного человека должна быть своя вера, подвигающая его на справедливые поступки.
      Апрель в сердце русских равнин выдался тёплым, снег потаял дружно и быстро. Однако в этот субботний день погода испортилась, небо заволокло свинцовыми тучами, и где-то уже прогромыхивал гром. Находила первая в этом году весенняя гроза. Капли дождя упали на землю, когда семья Гольцовых вошла в церковь.
      Их встретил сам батюшка Мефодий, погладил Арсика по головке, прогудел в бороду:
      - Что съёжилось, чадо испуганное? Не бойся, ничего дурного с тобой не сделают, станешь рабом Божьим, молитвам научишься, будешь добро творить. - Мефодий посмотрел на бабушку с укоризной. - Давно надо было покрестить мальчонку, провести путём истинным, отчего не приходили?
      - Дак дед его не соглашался, - растерялась бабушка. - Не уговорить было. Вот и выросли мы.
      - Ладно, Анна Трофимовна, всё сладим, одесную стань, начнём, пожалуй. Снимите с него обувку, поясок. Где кумовья?
      - Здесь, - подошёл к семье Гольцовых племянник мамы Арсения Кузьма и его жена Светлана: обоим исполнилось по двадцать два года, но детей у них ещё не было, и они согласились участвовать в крещении Арсения.
      Служка принёс свечи. Мать и бабушка зажгли их, одну протянули Арсению, озиравшемуся по сторонам. Лики святых на иконах, сверкающая позолота иконостаса и риз, горящие свечи, таинственная темнота по углам церкви произвели на мальчика довольно сильное впечатление. С одной стороны, эта атмосфера ему нравилась, с другой - хотелось побыстрее сбежать отсюда, так как в душу начал закрадываться страх. Процедура крещения ещё не началась, однако ничего хорошего не сулила.
      - Купель, - кивнул батюшка дьякону.
      Принесли посудину с прозрачной водой, похожую на таз.
      - Подведите отрока, - сказал батюшка.
      Кузьма и Светлана взяли Арсения за руки, подвели к алтарю. Батюшка повернул Арсика к востоку, трижды подул ему в лицо, трижды наложил крестное знамение на лоб и на грудь, положил руку на голову и начал нараспев читать молитву:
      - Господу помоли-и-имся... О имени Твоям, Господи Боже Истинный, и Единароднаго Твояго Сына, и Святаго Твояго Духа, возлагаю руцу мою на раба Твояго Арсения, сподобльшагося прибегнути ко Святому Имени Твояму, и под кровом крил Твоих сохранитися...
      И в это время в церковь, растолкав собравшихся прихожан, вбежал дед Арсика Терентий Митрофанович:
      - Остановитесь!
      Батюшка запнулся, удивлённо поднял голову.
      За стенами церкви сверкнула молния, загрохотал гром.
      Терентий Митрофанович, высокий, слегка сутулый, седой, с широкими сильными плечами, одетый в старинный кафтан, под которым виднелась белая рубаха, подошёл к жене и дочери, взял Арсения на руки:
      - Прошу прощения, отец Мефодий, но я согласия на крещение сего отрока не давал. Ему уготована другая судьбина.
      Батюшка огладил бороду рукой, откашлялся:
      - Сие действо добровольно, паче миролюбиво, однако ж не след прерывать священнодействие...
      - Я сказал, сей хлопец не будет крещён! Ещё раз прошу прощения. Идём, внучек.
      Дед направился к выходу из церкви, не глянув на жену и дочь. Те, заговорив разом, бросились за ним, хватая за рукава. Бабушка отстала первой, заплакала. Зашумели односельчане, многие из которых знали семью Гольцовых. Скандала никто из них не ожидал.
      Арсений, перепуганный происходящим, тоже заревел.
      Вышли на площадь перед церковью, окружённую громадными - в два-три обхвата - деревьями. По листьям уже шуршали капли дождя, стемнело, будто наступил вечер.
      - Не плачь, соколик, - ласково сказал дед, проведя по волосам мальчика заскорузлой ладонью. - Не надо тебе носить на груди крест с распятым нерусским богом. Твой род поклоняется другим богам, твоим прапредкам. Ты им не раб, а отпрыск, потомок.
      - Старый, зачем ты это сделал? - подошла расстроенная бабушка, утирая слёзы. - Батюшку обидел, нас опозорил...
      - Мой позор - мне и ответ держать! - сверкнул глазами Терентий Митрофанович. - А батюшка простит, не впервой. Его бог всем и всё прощает.
      - Пойди, повинись, Арсика всё равно крестить пора...
      - Повинюсь, а крестить не надо. - Старик легко поставил мальчика на землю, присел перед ним. - Ты мне веришь, внучек?
      Арсений перестал плакать, раскрыл глазёнки, кивнул серьёзно:
      - Верю.
      - Вот и славно. Помни, твой путь - по другую сторону креста. Когда вырастешь, к тебе придут люди...
      - Какие?
      - Хорошие, ты поймёшь. Они - ратники Рода русского, помоги им.
      - Ладно, дедушка. Только ты со мной будь.
      - Я всегда с тобой буду. Постой тут, я в молельню схожу, с батюшкой поговорю, объясню ему кой-чего, - Терентий Митрофанович выпрямился, бросил бабушке: - Я сейчас, - и скрылся за дверью церкви.
      - Стыдно-то как... - пробормотала мать мальчика, кутаясь в платок. - Пошли отсюда, смотрят все...
      Она взяла Арсения за руку, потащила за собой, но дождь усилился, и они спрятались под высокой ветлой.
      - Переждём немного.
      - Не надо бы тут стоять... - начала бабушка.
      Из-за ограды церкви вышел дед, увидел семейство под деревом, метнулся к нему.
      - Уйдите оттуда! Надька, Анна - быстро ко мне!
      Женщины переглянулись. Бабушка нерешительно затопталась на месте, раскинула над Арсением платок.
      Подбежал дед, схватил мальчика на руки, толкнул дочь и жену под начавшийся ливень:
      - Бегите!
      Они заторопились, и в этот момент в ветлу ударила ветвистая молния, озарив окрестности мертвенно-синим светом.
      Удар, треск, грохот, звон в ушах! Кто-то с силой бросил Арсения вперёд.
      Он ослеп и оглох, закричал от боли, летя по воздуху как птица. В глазах запрыгали огненные колёса, и сквозь их верчение на мальчика глянули налитые чёрной жутью страшные глаза...
      Затем последовал ещё один удар, он стукнулся виском обо что-то твёрдое и потерял сознание...
      --
      Бытие
      --
      Арсений Васильевич очнулся от воспоминаний, сделал несколько приседаний, отжался полсотни раз от пола и поплёлся в ванную комнату принимать душ.
      Дед Терентий Митрофанович погиб, спасая внука, сгорел от разряда молнии, только пепел остался, хоронить было нечего. А у Арсика на всю жизнь сохранилась отметина на виске - шрам в форме трезубца, то ли след молнии, то ли след удара об ограду церкви. Его так и прозвали в школе - Меченый. Только в институте он избавился от этой клички, пряча синеватый шрамик под волосами.
      Деда, вернее, то, что от него осталось - горстку пепла, похоронили на окраине Родомля, рядом с могилами родичей и предков Гольцовых. Но слова его Арсений запомнил на всю жизнь. Поэтому когда ему исполнилось девятнадцать лет и к нему в общежитие - он поступил в Рязанский радиотехнический институт - пришли двое мужчин, Арсений не удивился их предложению и выслушал гостей спокойно, посчитав, что именно они и есть те самые "хорошие люди", о которых говорил дед.
      В принципе, они ничего особенного и не сказали, говоря полунамёками и ссылаясь на необходимость соблюдать тайну беседы. Сообщили только, что он человек "отмеченный Вышней Сущностью" и что ему предстоит в скором времени стать неким "внешним оператором", управлять формированием энергоинформационных процессов.
      - Каких процессов? - переспросил заинтересованный Арсений.
      - Корригирующих Систему экосфер, - был ответ. - Тебе лучше этого не знать, работать будет твоё подсознание - в иных, горних мирах. Жить же ты будешь, как все люди, разве что смирнее и обеспеченнее. Об этом мы позаботимся.
      Всё так и получилось.
      Арсений закончил институт, получил распределение в Институт лётно-испытательной аппаратуры в городе Жуковском, под Москвой, переехал по месту работы с дочкой и женой и уверенно начал карьеру инженера-разработчика радиоэлектронной аппаратуры. О встрече с "хорошими людьми" он почти забыл, пока один из них сам не напомнил ему события двадцатилетней давности - отказ от крещения и гибель деда.
      Этот человек мало изменился за прошедшее с момента первой встречи время, что неприятно удивило Арсения. Хотя в молодости он не искал этому феномену объяснений. Просто не задумывался над ним. Его тогда больше волновали другие проблемы, житейские: семья, работа, жильё, воспитание дочки, обживание на новом месте. В первую очередь - работа, потому что это казалось главным, хотя на поверку всё повернулось иначе. Главным должны были стать покой и благополучие близких. Но это он понял лишь тогда, когда умерла жена - внезапно, остановилось сердце, хотя никогда ничем не болела, и Арсений в сорок восемь лет остался один.
      Дети к тому времени жили уже отдельно: дочь Марина в Москве, сын Кирилл - в Муроме. С тех пор Арсений Васильевич так и обитал - один в трёхкомнатной квартире на бульваре Славы, всё в том же Жуковском, уже семь лет. Работал в ИЛИА, став начальником лаборатории контрольно-измерительных комплексов, - пятнадцать человек в подчинении, из них девять женщин, - два раза в неделю сражался в спортзале института в волейбол с приятелями и сослуживцами, один раз играл в преферанс в дружеской компании, изредка встречался с женщинами, но второй раз не женился. Считал, что для этого надо влюбиться, а он продолжал побить жену.
      Однако никто из друзей и приятелей на работе, никто из родственников не знал, что помимо государевой службы Арсений Васильевич Гольцов "служит" ещё и в другой организации, суть деятельности которой ом и сам понимал смутно. Однако служил, веря, что дед плохого не посоветует, потому и завещал ему именно этот путь - "по ту сторону креста".
      Арсений Васильевич вошёл в ванную комнату, оперся руками о столешницу умывальника, посмотрел на свою бледную со сна, небритую физиономию. Пригладил остатки седых волос на голове, заглянул в рот, скорчил гримасу. Не урод, но и не красавец. Карие глаза, усталые и невесёлые, нос луковкой, доставшийся в наследство от деда и отца, и красивого разреза губы - от матери, слишком чувственные для его возраста.
      - М-да, - проговорил Арсений Васильевич глубокомысленно, передразнивая соседа, полковника в отставке, - жениться вам надо, барин. Пятьдесят пять лет - ещё не старость, это лишь старость молодости.
      Усмехнулся, начал чистить зубы, подумал: может, и вправду жениться? Оксана уже не раз намекала, что не прочь перебраться на постоянное место жительства. Одиночество делает меня неуправляемым, слабым и больным. Семь лет я верю в то, что где-то существует женщина, способная заменить Милославу, хотя знаю, что такой больше нет. Семь лет я жду, что откроется дверь, войдёт она, присядет у порога, снимая туфли, оголяя круглые красивые колени, и прихожая заполнится дивным светом, потому что вся Милослава была - как солнышко. Иногда я даже слышу её шаги, тихие, робкие, будто поступь невидимых эльфов...
      Но она не приходит...
      Что-то стукнуло за стеной - проснулся сосед.
      Арсений Васильевич вздрогнул, прислушиваясь, покачал головой и плеснул в лицо водой. Лукавая память не желала расставаться с прошлым, и перед глазами вновь возник абрис лица Милославы, нежный и бледный, как рисунок акварелью. Лицо улыбалось. Милослава вообще редко печалилась, потому её и любили все кругом.
      Физиономия в зеркале расплылась.
      - Этого только не хватало... - пробормотал Арсений Васильевич, снимая слезу с ресницы. - Сентиментальны вы больно, батенька.
      Он умылся, побрился, не ощущая особой бодрости, позавтракал - готовил сам, и весьма недурственно. Глянул на календарь: пятнадцатое января, четверг... Пора на работу, однако, завлаб. Он же экзооператор, или экзор, хе-хе...
      Вспомнился старый анекдот:
      - Ну как я, доктор?
      - Ничего, завтра выпишем. Позвоните жене, чтоб приехала.
      - Зачем жене, доктор? Не надо её беспокоить.
      - Как не надо? А кто тело заберёт?
      Арсений Васильевич улыбнулся. Его внутреннее состояние постепенно сдвигалось к состоянию больного в анекдоте, потому как он не видел особенного смысла ни в своей работе, ни в "запредельной" деятельности, ни вообще в жизни, хотя внешне он был ещё ничего: метр восемьдесят, развёрнутые плечи, спортивная фигура, ни одного намёка на пузо. Ещё поживём?
      Зазвонил телефон.
      - Слушаю.
      - Товарищ начальник, можно, я сегодня опоздаю? - раздался в трубке голос Толи Юревича, ведущего инженера лаборатории и близкого друга Гольцова. - Жена приболела, ОРЗ у неё, я внучку в школу отвезу.
      - Хорошо, конечно, - сказал Гольцов.
      - Я вечерком останусь, отработаю.
      - Чепуха, Толя, не бери в голову.
      Юревич был классным специалистом, а главное - скромным и добросовестным человеком, способным надёжно и без лишних споров выполнить любое задание. С ним было приятно и дружить, и работать.
      Арсений Васильевич спустился во двор - его квартира располагалась на четвёртом этаже стандартной пятиэтажки, выгнал из "ракушки" свою старенькую "Ниву Шевроле" и поехал на работу. В девять часов он зашёл в свою лабораторию на втором этаже институтского корпуса. Поздоровался с сидящими у стоек с приборами и за рабочими столами сотрудниками, открыл дверь кабинета, в котором с трудом умещались стол, кресло, два стула, шкаф с книгами и компьютер. Сел за стол, включил отечественный "Енисей" и поймал себя на мысли, что не хочет работать. Впервые в жизни!
      - Ну-ну, - покачал он головой, хмурясь. - До пенсии тебе ещё далеко, лентяй. Её заработать ещё надо.
      Однако в глубине души Арсений Васильевич отлично понимал, что это не лень - душевная усталость, накопленная двойной жизнью: в реальности Земли и в том "запредельном" мире, где он "формировал процессы энергоинформационного обмена".
      Тонкий жидкокристаллический дисплей компьютера разгорелся жемчужным светом, на миг превратился в "песчаное дно ручья" и стал синим, как весеннее небо. Выпрыгнули из ниоткуда значки меню. Арсений Васильевич раскрыл один из них - "Свет", и в глубине дисплея соткалась из цветных линий конструкция измерительной системы, использующей гибкие оптиковолоконные кабели. Система разрабатывалась уже полгода и была почти готова к утверждению на техническом совете. Оставалось только "довести её до ума".
      В кабинет заглянул, скаля зубы, Женя Шилов:
      - Привет, босс, как настроение, весеннее? Анекдот хочешь?
      - С утра?
      - Почему бы и нет? - хохотнул Шилов. - Знаешь ведь пословицу: выпил с утра - и целый день свободен.
      - Ты ещё и пьёшь?
      - Только когда в карты проигрываю. Обижаешь, босс, я пью только пиво и только по праздникам. - Женя ухмыльнулся. - А праздники у меня каждый день. Шутка. Слушай анекдот, мне его сегодня утром жена напомнила своей индифферентностью.
      - Меньше слов.
      - Слушаюсь. Три дня и три ночи целовал Иван-царевич спящую царевну, а потом плюнул и похоронил. Вот и весь анекдот.
      Арсений Васильевич усмехнулся:
      - Понятно. Облом у вас обоих вышел. Иди работай. К вечеру чтобы все расчёты генератора были у меня в компе.
      - Будет исполнено! - Шилов шутливо отдал честь и скрылся за дверью.
      Арсений Васильевич покачал головой, перевёл взгляд на конструкцию в объёме дисплея, и мысли свернули в привычное русло. Вскоре он увлекся работой, как всегда, и не заметил, как время подошло к обеду.
      Пообедал он в институтской столовой вместе с Шиловым, Серегой Сергиенко и Толей Юревичем, почти не участвуя в беседе. Шилов травил анекдоты, знал он их неимоверное количество, но Арсений Васильевич ничего не запомнил. Снова засел за компьютер и очнулся уже вечером, когда сотрудники начали один за другим уходить домой. Последней покинула рабочее место Оксана Петрова, исполнявшая в лаборатории, кроме основной работы инженера, ещё и роль секретарши. Она очень хотела дождаться начальника и проводить его до дома, однако Арсений Васильевич сослался на необходимость некой официально-деловой встречи, и Оксана, расстроенная, тихо закрыла за собой дверь.
      Арсений Васильевич вздохнул, чувствуя себя подлецом, сгорбился за столом. Что он мог сделать? Женщина ему нравилась, но не настолько, чтобы начать с ней совместную жизнь. Милая, тихая, спокойная, доброжелательная, прекрасная любовница... достаточно ли этого для создания семьи? Может быть. Тогда почему после некоторых встреч с ней в душе остаётся горький осадок? Почему потом снится жена и печально качает головой? Ведь он имеет право на личную жизнь. Или не имеет?
      Арсений Васильевич снова вздохнул, провёл ладонью по лицу, бросил взгляд на часы и выключил компьютер. Пора начинать с е а н с. В принципе, ему всё равно было где уходить в "запредельное". Конечно, дома уютнее и спокойнее, да и привычнее, так как ничто не отвлекает и не мешает. Но и кабинет вполне подходит для создания "моста" в иномир, которому Гольцов дал шутливое название Карипазим. Только главным богом этого "жилища богов" был он сам.
      Кто-то постучал в дверь.
      - Можно?
      Арсений Васильевич вздрогнул, сосредоточиваясь на реальном:
      - Не заперто.
      Вошёл мрачный, как обычно, приземистый, тучный, с тяжёлым морщинистым лицом Юрий Филиппович Руденко, начальник соседней лаборатории:
      - Один кукуешь? Чего домой не идёшь? Уже девятый час.
      - Собираюсь, - ответил Арсений Васильевич отчего-то виноватым голосом. - Да и кто меня ждёт, холостяка?
      - Кота заведи. Или собаку.
      - За ними ухаживать надо, а я ленивый. Да и возраст подошёл, когда уже за мной бы кто поухаживал.
      Руденко окинул фигуру Гольцова критическим взглядом:
      - Ты ещё ничего себе выглядишь, спортивно, только залысины появились, да и то они тебя не портят, площадь лба увеличивают.
      - Спасибо на добром слове, - улыбнулся Арсений Васильевич. - С чего это ты мне сегодня комплименты даришь? Денег хочешь занять? Или случилось что?
      Руденко ещё больше помрачнел:
      - Проблемы, мать их за ногу!
      - У кого их нет? Что за проблемы?
      Руденко закурил, походил из угла в угол кабинета, плюхнулся на стул:
      - Сосед у меня съехал, квартиру продал, в новый район жить подался.
      - Ну и что?
      - А на его место кавказец поселился.
      - Чечен, что ли?
      - Азербайджанец.
      - Ну и чёрт его дери, тебе с ним не за одним столом сидеть.
      - Во-первых, он весь свой родственный кагал к себе перетащил, человек девять, а во-вторых, тихо они жить не умеют. В шесть утра уже стук-грюк начинается, а заканчивается после двенадцати. Я уже и увещевать ходил - спать же не дают, заразы, и грозился милицию вызвать - ничего не помогает.
      - Закон же вышел, после одиннадцати шуметь нельзя.
      - Им закон не писан. Я уже всех чёрных ненавидеть начинаю тихой ненавистью. Какого хрена им здесь надо? Приехали в Россию - так живите по нашим законам, а не по своим!
      - Я тебя понимаю. Никто из нас не любит "лиц кавказской национальности". Мой сын в Муроме живёт, тоже как-то жаловался на южан. А дочь, москвичка, вообще утверждает, что Москва уже на треть принадлежит кавказцам. Она в гимназии работает, и у них там пришлый семнадцатилетний чеченец - семья переехала - вдруг повесился. Представляешь? Влюбился в четырнадцатилетнюю девчонку, русскую, восьмиклашку, а её родители, когда узнали, высказались однозначно: "Никаких чёрных в нашем роду не было и не будет!" Так ты знаешь, о чём больше всего мать этого чеченца горевала?
      - О чём?
      - Она убивалась, что её сыночек не дождался пятнадцатилетия девочки.
      - Ну и что?
      - По их обычаям после пятнадцатилетия можно девушку украсть и заставить жить в семье молодого человека.
      - Бред!
      - Не бред, Юра, почти все кавказцы так и живут - по-волчьи. И это действительно проблема - жить рядом с ними. Я тебе сочувствую. Вспомни, когда начались этнические раздоры в Баку и Сумгаите, мы им сочувствовали. А они нас за это люто ненавидели! Вообще за то, что мы русские. Да, они делают ту работу, за которую мы от лени своей не берёмся, обслуживают, чистят дворы, улицы, офисы, торгуют фруктами и всякой всячиной и при этом ведут себя как хозяева жизни, закрепляются в городах, везде утверждают свои "порядки" и подчиняются только своим желаниям.
      - Это паскудство!
      - Это страшно, Юра! Если их не останавливать, когда-нибудь они просто вышвырнут нас с нашей же земли!
      - Ну, это мы ещё посмотрим. - Руденко почесал нос, чихнул, встал. - Очень я надеюсь на возродившуюся русскую общину. Не даст она нас в обиду. Ладно, не будем о грустном. Пойду домой, снова воевать буду с соседями.
      - Ты попробуй не воевать, лаской взять.
      Юрий Филиппович усмехнулся в усы:
      - Они только своих стариков слушаются. Попробую найти главных, может быть, помогут. До завтра.
      Дверь закрылась.
      Арсений Васильевич посидел немного, катая по столу карандаш, потом собрался, закрыл кабинет и поехал домой, продолжая размышлять над причинами нелюбви соотечественников к "лицам кавказской национальности". В принципе, он не особенно следил за политическими и социальными новостями страны, но его частым собеседником был не кто иной, как полковник ФСБ в отставке Феликс Держанский, который хорошо ориентировался в проблеме и аргументированно отстаивал точку зрения спецслужб: "Вор должен сидеть в тюрьме, а кавказец - на Кавказе". По мнению соседа, Москва заполнена выходцами из южных краёв уже почти на сорок процентов, и ситуация продолжает ухудшаться. А вместо того чтобы регулировать приток эмигрантов в столицу, правительство создаёт удивительные программы "формирования у коренного населения толерантного сознания, профилактики экстремизма и воспитания культуры мира". Что естественно вызывает в ответ стихийные и полуорганизованные акции протеста или такие движения, как скинхеды и национал-патриоты. Сосед предлагал свою программу: ограничить миграционный поток на уровне закона, как это сделали власти Берлина и Парижа. Там гражданство получить труднее, да и вид на жительство дают не в столицах или крупных городах, а в деревнях. Хотите жить у нас? Езжайте в деревню, работайте наравне с другими, поднимайте уровень сельского хозяйства!
      - Наших, значит, чиновники заставят быть толерантными, - горячился полковник, - а кто заставит кавказцев? Они же решают свои проблемы не по русским законам, а по своим племенным.
      Арсений Васильевич не во всём соглашался с Держанским, но тоже знал - по рассказам дочери, что москвичи меняют квартиры, как только в доме становится много южан, и считал, что эту тенденцию надо как-то переламывать.
      На город опустилась метельная ночь, вдоль улиц зажглись фонари, высвечивая струи летящего снега.
      Арсений Васильевич закрыл машину в "ракушке", прошёлся по двору, разглядывая светящиеся окна дома. Остро захотелось горячего чаю.
      Сквозь падающий с неба снег вдруг выметнулась стая ворон, собралась над детской площадкой в шар. Арсений Васильевич почувствовал знакомый взгляд сверху и понял, что его ждёт работа. Подобные необычные явления всегда сигнализировали о приближении очередного сеанса, что указывало на прямую слежку за оператором, то есть за самим Арсением Васильевичем, со стороны неких сил, которые Гольцов называл Системой Коррекции, или СК. Но он так давно занимался коррекцией "запределья", что привык и не переживал, как прежде, осознав, что находится под контролем. Было бы хуже, если бы он не верил в благие намерения Системы, а он - верил.
      Вспомнилась вторая встреча с "хорошими людьми".
      К нему пришли прямо в кабину "А" - Арсений гогда служил в армии лейтенантом, в зенитно-ракетных войсках (радиоинститут имел военную кафедру), гарнизон располагался недалеко от посёлка Пограничный в Уссурийском крае, на китайской границе - двое в штатском и напомнили его обещание помогать им, данное при первой встрече; она состоялась ещё в Рязани. Визитёров этих Арсений почти не запомнил, они были обычными неприметными людьми с простенькой внешностью, какие тысячами населяют города и посёлки России. Запомнил только, что у одного из них был чёрный ноготь с вытисненным на нём золотым крестиком.
      Посвящения как такового не было.
      Визитёры, неизвестно каким образом умудрившиеся пробраться на охраняемую территорию зенитно-ракетного комплекса, сообщили Арсению, что он "избран для важных деяний на благо всех людей", ибо отмечен "высшим духом" и способен стать "великим вершителем путей" за пределами Земли и Солнечной системы. Что имелось в виду, Арсений понял гораздо позже, в момент же встречи он думал о другом, да и польщён был, что его избрали "для важных деяний".
      - Как я узнаю, что мне пора работать и что делать? - спросил он.
      - Узнаешь, - был ответ.
      Так и случилось.
      Уже на следующий день над позицией ЗРК птицы собрались в правильный шар, удивив дежурных офицеров и самого Арсения, а в кабине "А", где находилась система селекции движущихся целей (СДЦ), на которой он работал оператором, Гольцов внезапно потерял сознание и впал в транс, длившийся чуть больше трёх минут. К счастью, никто из сослуживцев этого не заметил, а единственный подчинённый Арсения сержант Дубинин решил, что его начальник просто уснул.
      Оказалось - не просто...
      Арсения Васильевича окликнули, он очнулся, поздоровался с соседями по лестничной площадке - тихой супружеской парой, выводящей во двор собаку, и поднялся к себе в квартиру. Быстро переоделся, вскипятил чай, сделал пару обжигающих глотков и сел в кресло перед телевизором, не включая его.
      Резко, будто где-то повернули выключатель, на него снизошло спокойствие. Арсений Васильевич ощутил прилив сил и уверенности, чего с ним не случалось давно. Включилась некая могучая защита организма от стресса и неприятных переживаний. Но вместе с тем он почувствовал необычное желание разобраться в своём состоянии, понять, почему оно приходит только перед "сеансом" работы в "запредельном пространстве" и почти не проявляется в реальной жизни.
      Усилием воли Арсений Васильевич удержал себя в сознании, вбирая всем телом энергию открывшегося канала связи с "иным" континуумом, направил часть потока по своим чакрам и энергетическим меридианам, используя его как чистящий инструмент. Скачком пришло ощущение, что он может всё! Даже вынуть из черепной коробки мозг и "очистить его от шлаков и разнообразной информационной грязи". Делать этого он, однако, не стал, побоялся, но кровеносную, симпатическую и нервную системы "почистил" излучением канала, цвет которого воспринимался как "нежно-синий ультрафиолет".
      После этого Арсений Васильевич начал искать источник излучения и обнаружил его "высоко вверху", что соответствовало одновременно и космосу, и глубоким внутренним слоям материи кваркового уровня.
      Кто-то посмотрел на него оттуда удивлённо и недовольно, однако Арсений Варильевич вошёл в раж и попытки определиться не оставил. Пошёл дальше, поднимаясь ещё "выше", пока перед ним словно не разорвалась невидимая силовая завеса и он очутился в ином мире, насыщенном движением и жизнью.
      Описать этот мир было трудно даже впоследствии, но и состоянии "всемогущества" он понимал всё, что здесь происходит, как и чем живёт чужая природа.
      Мир запределья был текуч, подвижен, непрерывно менял форму объектов, струился, сверкал огнями, цвёл, играл запахами и внезапно замирал на несколько мгновений, чтобы снова начать "движение". И ощущал этот мир Арсений Васильевич не планетой, а колоссальной протяжённости материальным образованием гораздо больших масштабов, чем планета, звезда и даже галактика. Хотя, возможно, он и представлял собой галактику - для его обитателей, или базовую "ячейку" бытия, каковой для людей представлялась планета Земля.
      Однако понаблюдать за жизнью запредельной "галактики" долго не удалось. Тот, кто работал с Арсением Васильевичем в паре, некий мощный разум (Гольцов называл его Диспетчером), независимая сущность, живущая где-то на Земле (так ему почему-то казалось), напомнила ему о себе, пропустив разряд "горячей" энергии через сознание Арсения Васильевича, и он, полуослепший и полуоглохший, выпал в реальность своей квартиры, задыхаясь от нехватки кислорода.
      "Не отвлекайся! - прилетела откуда-то чужая равнодушная мысль. - Этот сектор Универсума тебе недоступен. Ты линейный оператор, оператор второго уровня, делай своё дело и довольствуйся этим".
      "Я хочу знать, что я делаю", - мысленно ответил Арсений Васильевич.
      "Ретранслятору необязательно знать, что и куда он передаёт. Ты контролируешь и поддерживаешь равновесие положительных и отрицательных потенциалов целой метавселенной. Больше тебе знать не положено".

  Вперед
Василий Головачев =>> Автор: Биография | Фотографии | Интервью | Off-лайн | Премии
Произведения: Библиография | Циклы | Романы | Повести | Рассказы
Галерея: Картинки | Иллюстрации  Конкурсы   Форум  Архив
return_links(1); ?>

© Официальная страница Василия Головачева, 1998-2012 гг.

Рисунки, статьи, интервью и другие материалы НЕ МОГУТ БЫТЬ ПЕРЕПЕЧАТАНЫ без согласия авторов или издателей.

return_links(1); ?>
return_links(); ?>
Оставьте ваши пожелания, мнения или предложения!
©2016 Василий Головачев (http://www.golovachev.ru)
Дизайн Владимир Савватеев, 2004
Верстка Павел Белоусов, 2004