Ничего, справимся, успокоил он сам себя, выходя из офиса на улицу, ВВЦ - не чеченская "зеленка" и не джунгли Мадагаскара, не особенно-то засаду устроишь. Придется покрутить головой... как локатором.
Кто-то посмотрел на него издали.
Антон быстро _схватил_ взгляд и увидел отъезжавшую серую "двенадцатую" "Ладу". Сомнений не оставалось: его продолжали _пасти_.
ГЛАВА 6
МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ
Капитану Управления оперативно-поисковой работы ФСБ Ратникову Терентию Георгиевичу двадцать первого июня исполнилось двадцать девять лет. Поскольку дата была некруглая, праздновал он день рождения в узком кругу друзей и сослуживцев, заказав на восемь часов вечера в подмосковном Доме творчества литераторов Голицыне отдельный кабинет в ресторане, принадлежащем Дому. Всего присутствовало на чествовании юбиляра шесть человек: трое сотрудников Управления, друг детства Гера - Герман Алексеев, сын известного писателя, и две девушки - Валя и Вера.
Среднего роста, но широкоплечий, мускулистый, гибкий, кареглазый, очень спокойный, с густой шапкой светлых волос, Ратников нравился женщинам, однако сам был к ним не то чтобы равнодушен, но с романами не спешил. Сослуживцы знали его как сильного, уверенного в себе человека, мастера рукопашного боя, быть может, излишне импульсивного, но всегда готового протянуть руку помощи. В жизни ему недоставало, пожалуй, только одного - умения завязывать теплые, дружески-снисходительные отношения.
Отучившись в Новгородском машиностроительном институте и прослужив два года в десантных войсках, Терентий закончил Высшие курсы госбезопасности и был приглашен в Управление военной контрразведки ФСБ. Через год подающего надежды лейтенанта перевели в оперативно-поисковое управление, где он и остался, получив через два года звание капитана и должность начальника отделения; в его подчинение была передана группа быстрого реагирования. Ему предлагали закончить Академию Генштаба или в крайнем случае Школу ФСБ, и в конце концов Ратников согласился на Школу, хотя и без особого энтузиазма. Оперативная работа сыскаря-перехватчика, охотника за преступниками и торговцами государственными тайнами, ему нравилась, и бросать ее ради карьеры не хотелось. С другой стороны, он понимал, что надо идти дальше, думать о будущем и учиться.
Тем не менее занятия в Школе начинались в начале октября, работать с хорошо знакомыми людьми, профи своего дела, оставалось все меньше времени, и этим временем надо было дорожить.
Конечно, Терентий мог справить день рождения и в Москве, где жила мама. После внезапной смерти отца в девяносто девятом - от сердечного приступа - она осталась одна в трехкомнатной квартире, расположенной в девятиэтажке в Старопетровском проезде, напротив стадиона "Авангард". Мама давно предлагала сыну переехать из Голицына к ней. Но, во-первых, Терентий любил свободу, во-вторых, имел хорошую квартиру в Голицыне, в-третьих, база Управления также располагалась в Голицыне, и добираться от дома до места дислокации было удобно. Правда, теперь, после поступления в Школу, Ратникову предстояло вскоре переехать в мамину квартиру, так как ездить из Голицына на занятия и обратно было бы чересчур накладно.
День двадцать первого июня выдался жарким, поэтому Терентий надел все легкое и белое - рубашку с короткими рукавами и брюки. Примерно так же выглядели и приглашенные, словно одевались все в одном бутике. Это обстоятельство вызвало смех и массу шуток, так что праздник начался весело и приятно, хотя привыкшие сдерживать свои чувства парни вели себя и здесь достаточно скромно и тихо.
Ратникову подарили часы, губную гармонику, плейер, две футболки, кроссовки, две коробки конфет и цветы. Девушки обцелова-ли его со всех сторон, и, когда он с помощью Германа удалил с лица остатки помады, был произнесен первый тост: за новорожденного!
Выпили шампанского, заказали вина: оказалось, что из всех приглашенных водку пьет только Валя, подруга Славика, лейтенанта из команды Терентия. Остальные алкоголь если и употребляли, то лишь совсем легкий - от пива до сухого вина. Сам же Ратников не пил вовсе, разве что позволял себе два глотка шампанского по большим праздникам.
Заговорили о вине, и тут выяснилось, что Гера Алексеев большой знаток французских вин. Работал он в торговом доме "Русьим-порт" менеджером и хорошо знал предмет разговора.
- Я лично знаком с президентом винодельческого дома "Луи Жадо", - с гордостью заявил Герман, - Пьером Анри Гаже, а также с директором по экспорту Марком Дюпеном. Так вот, могу доложить, что "Луи Жадо" - одна из самых известных в мире марок бургундских вин. Я пробовал, наверное, чуть ли не все сорта вин Франции и готов доказать, что бургундские вина - это вещь!
- Докажи, - потребовала Вера, девушка Германа.
- Я так и знал, что мне придется отвечать за свои слова, - ухмыльнулся Гера, - и заранее побеспокоился. Сейчас принесу.
Он встал и вышел из небольшого, но уютного зальчика, где всегда веселились известные литераторы и их гости.
- А я люблю все-таки молдавские вина, - сказал Славик, голубоглазый атлет с ямочками на щеках. - Может, потому, что не часто удается выпить настоящего французского сухаря на халяву.
Все засмеялись.
- А куда это он пошел? - поинтересовался Жора Пучков, коренастый и бородатый, похожий на молодого монаха.
- За бутылкой вина, - пояснила Вера. - В машине оставил. Гера действительно фанат своего дела и достал где-то жутко благородное вино, очень старое.
- Какой марки?
- Кажется, "Кортон-Шарлемань Гран Крю".
- Ух ты, звучит как песня. Что ж, попробуем, раз командир не возражает. Командир, ты как настроен, не возражаешь?
- По одному глотку! - сурово сказал Ратников, снова вызвав взрыв смеха.
- Правильно, - согласилась Вера. - Такое вино - дорогое удовольствие.
- А удовольствия и должны быть дорогими, - заметил Славик. - Чтобы не было девальвации чувств. Вон, в Америке, любое удовольствие можно купить задешево, а какой в этом кайф?
- По уровню жизни и кайф, - меланхолически проворчал Жора Пучков. - Я где-то видел рейтинг ООН по уровню жизни в мире, так вот Россия там занимает аж семьдесят второе место. Вот и получается, что нам, русским, даже глоток вина на халяву - великий кайф!
Девушки прыснули.
Славик пожал могучими плечами.
- Уровень жизни надо мерить не по количеству потребления мяса и хлеба, а по творческому потенциалу, а уж здесь нам равных нет. И благополучных идиотов, как на Западе, у нас на два порядка меньше.
- Это как тебе удалось подсчитать? - прищурился молчавший до сих пор Веня Дорофеев.
- Тут и считать ничего не надо, достаточно послушать Евроно-вости. О чем можно говорить с людьми, на полном серьезе сочинившими трактат об опасности обрушения унитазов? И получившими за него, между прочим, альтернативную Нобелевку! Или, к примеру, как можно относиться к людям, на "ура" принимающим математическое обоснование процедуры обмакивания печенья в чай?!
- Дурдом! - недоверчиво проговорил Веня. - Неужели такие вещи могут обсуждаться серьезно? Может быть, это у них такой юмор?
- Юмор у них такой же тупой, как они сами, - проворчал Жора, на дух не переносивший американцев и европейцев. - Я иногда захаживаю в Интернет по надобности и читаю западные анекдоты - чушь сплошная! Редко удается улыбнуться. Наши анекдоты удачнее и сочней. Однако где же наш винодел? Может, помочь ему дотащить бутылку?
Ратников прислушался к начавшемуся за дверями кабинета шуму, рывком открыл дверь и увидел потасовку: четверо каких-то татуированных юнцов избивали ногами лежащую на полу девушку в белом фартуке и уворачивающегося Германа, прижимающего к животу бутылку с вином. Тут же суетился худенький милиционер в форме, пытаясь утихомирить компанию.
Терентий мгновенно оценил ситуацию и принялся действовать, в считанные доли секунды прекратив драку.
Одного юного драчуна с бутылкой пива в руках он вырубил ударом ребра ладони по носу. Второй улетел к стене помещения от удара в ухо. Третий получил по копчику, взвыл дурным голосом и сел на пол с перекошенным лицом, держась за седалище. Четвертому парню, самому здоровому, накачанному, с золотой цепью на шее, Терентий вывернул руку, уложил амбала вниз лицом, ласково проговорив:
- А вас я попрошу упасть ничком.
Кивком подозвал ошалевшего сотрудника милиции:
- Наручники есть?
- Н-нету, - проблеял страж порядка; он побледнел, глаза забегали. - Отпустите его... меня же уволят...
- За что? - удивился Терентий, останавливая жестом подоспевших товарищей.
Вспотевший сержант облизнул губы, кивнул на скулящего здоровяка:
- Это Серый... Сергей Кустарников, сын депутата Думы...
- Ну и что? Разве у него карт-бланш на избиение людей?
- Н-нет, н-но... депутат... у них же... все...
- Не все. Делайте свое дело. - Терентий отпустил драчуна, помог встать плачущей женщине, потом Герману. - Ничего не сломали? Что здесь произошло?
- Ну, падла, я тебя живьем в землю закопаю! - вскочил белобрысый бугай, бросаясь на Ратникова с ножом... и осел на пол от незаметного удара Славика, закатил глаза.
- Я вошел, а они ее бьют, - проговорил Герман, держась одной рукой за бок; у него была разбита губа и под глазом наливался лиловым цветом синяк. - Ну, вступился, понятное дело... а они начали метелить меня. Хорошо, бутылку не разбили.
- Они попросили водки, - заговорила сквозь слезы буфетчица, - а мы здесь водкой не торгуем... вот они и взбесились, ироды проклятые! Уйду с работы, почти каждый день эти балбесы сюда ходят, жить спокойно не дают. А эти слюнтяи их покрывают!
Буфетчица бросила на милиционера уничтожающий взгляд, залилась слезами и вышла, держась за голову.
Страж порядка заискивающе улыбнулся, развел руками.
- Я, что ли, их привел сюда? Я не виноват, что у них такие родители. Я бы тоже на их месте...
- И что же, вы их так и отпустите? - поинтересовался Славик.
- Н-нет, но... вы же не знаете, что здесь происходило на самом деле. Может, она на них начала ругаться...
- Допустим, и что? Они в ответ стали ее бить?
- Так и было, - скривил губы Герман. - Я своими глазами видел и вступился... за что и получил! Могу подтвердить это в письменном виде.
- Что тут происходит? - раздался чей-то брезгливо-недовольный уверенный голос.
В помещение буфета вошли несколько вальяжных, хорошо одетых мужчин: двое постарше, лет пятидесяти, двое помоложе и по-массивнее. Один из них, самый толстый, с тремя складками под подбородком, как две капли воды походил на здоровяка, который кидался на Терентия. По-видимому, это и был депутат Кустарников, отец оболтуса.
- В чем дело? - напористо продолжал толстяк, окидывая компанию Ратникова нехорошим взглядом, подошел к сыну. - Ты чего здесь разлегся? Что за шум?
- Эти пидорасы меня избили! - просипел здоровяк, кивая на присутствующих. - Прямо звери!
Толстяк, выпятив губу, глянул на Терентия, на его товарищей, нахмурился, перевел взгляд на сотрудника милиции.
- Вы подтверждаете заявление моего сына?
- Э-э... я-а-а... п-понимаете...
Терентий шагнул вперед, приблизил лицо к отшатнувшемуся депутату:
- Вам хочется справедливости? Их есть у меня. Ваш сын с дружками загремит на нары лет на семь, если вы не найдете способ смягчить наказание. Вам понятно, господин хороший?
Двое молодых мужчин, спутников Кустарникова, попытались подойти к Терентию с двух сторон, - это, очевидно, были телохранители депутата, - но им навстречу выдвинулись Славик и Жора, и клевреты Кустарникова затевать бузу не захотели.
Депутат налился кровью, хотел что-то сказать, но наткнулся на заледеневший взгляд Ратникова и передумал. Снова обратился к сыну:
- Что ты здесь опять натворил? Я же запретил тебе... - он осекся.
- Я не виноват, они первые напали! - огрызнулся младолет-ний бугай, одетый в джинсы и черную майку с черепом на груди.
- Неправда, - не выдержал Герман. - Девушка что-то тебе сказала, тебе не понравилось, и ты сбил ее с ног, а твои дружки начали ее пинать ногами. Потом я подошел...
- Тогда все зависит от вас, - проговорил Терентий. - Надо писать заявления, вызывать следователя, а далее все по закону. Свидетелей достаточно, так что никуда эти крутые молокососы не денутся.
- Ты понимаешь, с кем связался?! - двинулся к нему спутник депутата, бледнолицый, с обширной плешью, в хорошо сшитом костюме с бриллиантовой заколкой на галстуке. - Мы же тебя в порошок...
- Подожди, Семен Иванович. - Депутат раздвинул толстые губы в пренебрежительной усмешке. - Этот молодой человек не понимает ситуации. Если понадобится, я найду любых свидетелей...
- Если понадобится, я вызову сюда спецназ, - вежливо ответил Терентий, - и он доставит всех вас в ближайшее отделение милиции как соучастников и вдохновителей нападения на женщину и сотрудника одной уважаемой фирмы. - Ратников повернулся к Герману. - Ты как настроен, Гера? Поможем господам понюхать парашу?
Глаза Кустарникова сузились.
- Ты кто такой, малый?
- Я не малый, а капитан ФСБ Ратников. - Терентий показал издали свое удостоверение. - Сержант, делайте свое дело. Вызывайте наряд, пока я не вызвал своих.
- Может быть, не стоит? - нерешительно произнес Герман. - Ну их к лешему! Только праздник себе испортим.
- Он уже испорчен, а урок этим уркам дать надо, - пробурчал Жора Пучков.
Кустарников и его свита обменялись взглядами. Мужчина с бриллиантовой заколкой шагнул к Ратникову, понизил голос, попытался улыбнуться:
- Ну что вы, право, сами в молодости не дрались? Ребята пошалили, согласен, но ведь не со зла, энергии много. Пять тысяч отступного вас устроит? И мы кончаем весь этот базар.
Терентий переглянулся со своими подчиненными. Их служба не рекомендовала своим сотрудникам "светиться", встревать в щекотливые ситуации, но, с другой стороны, оставлять без наказания наглецов, надеющихся на связи папаш, означало лишний раз дать им повод считать себя исключительными людьми, повелителями жизни.
- Вызывай патруль, Веня, - решил Ратников скрепя сердце. - Буфетчица говорила, что эти бандиты постоянно здесь оши-ваются, хулиганят и безобразничают. Пора положить этому конец.
Депутат Кустарников снова налился кровью.
- Да я тебя!.. В три погибели!.. Из органов вылетишь!
- Вы слышали? - повернулся к свидетелям - их набралось уже человек десять - Терентий. - Он мне угрожал!
- Даже запись есть, - сказал Веня Дорофеев, показывая свой рабочий диктофон.
- Отлично! - Терентий повернулся к милиционеру. - Начинайте же работать, сержант! Иначе я и вас привлеку к ответственности за бездействие!
Взмокший, выглядевший жалко блюститель порядка развел руками, заискивающе глянул на депутата, проговорил фальцетом:
- Гражданин Кустарников... э-э... и остальные... вы задержаны... Прошу оставаться в помещении до выяснения... э-э... обстоятельств...
- Зае...ся меня задерживать! - грубо оборвал его депутат. - Я лицо неприкосновенное! И мой сын тоже. Пошли, парни.
Он дернул юного бандита за руку, направился к выходу и наткнулся на Терентия. Остановился, с недоумением вздернул реденькие брови.
- Парни, уберите это говно с дороги!
Двое громил, сопровождающих Кустарникова, двинулись к Ратникову и в течение трех секунд оказались лежащими на полу с вывернутыми за спину руками. Одного скрутил Славик, второго Жора Пучков.
- Прошу свидетелей отметить нападение на сотрудников Федеральной службы безопасности, - хладнокровно проговорил не двинувшийся с места Терентий, остро глянул в бесцветные поросячьи глазки депутата. - Не усугубляйте своего положения, господин законотворец, это может очень сильно отразиться на вашей карьере.
- Наряд будет через двадцать минут, - доложил Веня. - На всякий случай я сообщил дежурному.
- Хорошо, подождем. Разыщите пострадавшую, успокойте, кончились ее переживания. Эти мальчики больше никогда здесь не появятся.
Ратников поглядел на притихших девушек, на Германа.
- Прошу прощения, дорогие мои, светлый праздник по поводу дня рождения раба божьего Терентия отменяется ввиду форсма-жорных обстоятельств. Приглашаю всех тем не менее после того, как закончится процедура, ко мне домой на кофе.
- Это ж надо было нарваться на засранцев! - в сердцах сказал Жора Пучков. - Как говорится: и летом каждый третий отморожен.
Терентий усмехнулся. Настроение было испорчено, и даже мысль о том, что он поступил правильно, не приносила удовлетворения.
Через четверть часа приехал наряд милиции, затем следователь прокуратуры, и разбирательство инцидента завершилось только через два с лишним часа.
Депутата Кустарникова и его свиту, естественно, отпустили, а также его сына, несмотря на показания свидетелей. Он тоже подпадал под статью закона о неприкосновенности народных избранников и их семей. Приятелей девятнадцатилетнего молокососа задержали, хотя едва ли им светило что-либо серьезнее, чем наложение административного взыскания в виде штрафа за "дебош в общественном месте без отягчающих обстоятельств".
Уходя, спутник депутата с бриллиантовой заколкой процедил сквозь зубы:
- Ты еще пожалеешь, что затеял эту бодягу, капитан. Я тебе обещаю такие неприятности, что... - Он замолчал, увидев в руке Вени диктофон.
Терентий кивнул на диктофон.
- Надеюсь, вы все поняли, господин Карачаев? Помощником депутата вы будете недолго, это уж я вам обещаю. Каковы бы ни были ваши связи. Как говорил юморист: хорошее я помню, это плохое не забываю, а хорошее помню. Ничего, что я намекаю? А теперь пошел вон!
Спутник Кустарникова позеленел, пожевал губами, бросил на Терентия и его друзей злобный взгляд и вышел вслед за своим господином.
- Это называется - средь шумного бала набили хлебало! - мрачно проворчал Жора Пучков, сплюнул. - Ни черта им не будет, сволочам, помяните мое слово! Дерьмократия в действии - круговая порука. А нас полковник Федотов по головке не погладит за этот инцидент.
Терентий промолчал. Он думал о том же.
- Мальчики, да ну их всех! - воскликнула Вера. - Бог им судья! Давайте все-таки посидим, расслабимся, поужинаем, выпьем за Терешу. Мало ли придурков на свете? Что ж, из-за каждого расстраиваться? Гера, открывай свое вино.
Мужчины посмотрели на нее, друг на друга и решили остаться на часок, сбросить негативные эмоции. Вскоре они почти забыли о конфликте, пытаясь развеселить именинника, за что Ратников был им благодарен. Он понимал, что стычка с депутатом еще аукнется ему каким-то образом.
***
В понедельник утром его вызвал к себе начальник Управления генерал-майор Приймак.
Валерий Павлович Приймак родился в Донецке в тысяча девятьсот сорок девятом году, закончил Луганский машиностроительный институт и Высшие курсы КГБ СССР в Минске. В органы госбезопасности был приглашен сразу после учебы в институте. Работал на оперативных и руководящих должностях в региональных и центральном аппарате КГБ, в Ворошиловградской области, на Камчатке, на Урале. С тысяча девятьсот восемьдесят второго года он возглавил управление Министерства безопасности по Новосибирской области, затем работал во втором Главном управлении КГБ (контрразведка) и, наконец, в тысяча девятьсот девяносто пятом году был назначен начальником Управления оперативно-поисковой работы ФСБ.
Человеком Валерий Павлович был жестким, требовательным, умным и дальновидным. Работать с ним было нелегко, но интересно, так как генерал Приймак много знал, многое умел и мыслил оригинально.
- Садись, - кивнул он Терентию, изучая какие-то фотографии в папке. Потом закрыл папку, снял очки и недовольно посмотрел на подчиненного. - Что там произошло в Голицыне, капитан? Мне звонили из аппарата Думы.
Терентий, внутренне поежась, кратко рассказал генералу историю с дракой в голицынском Доме творчества.
- Я так и думал, что они упустили самые важные подробности, - покачал головой Валерий Павлович. - Хотя все равно история противная и абсолютно не нужная. Нельзя было избежать скандала?
- Нельзя, - твердо сказал Ратников. - Уж очень нагло вел себя господин Кустарников, не говоря уже о его сынке.
- Неудивительно, у него такие связи в аппарате президента и в правительстве, что любой на его месте почувствовал бы себя императором. Инцидент мы, конечно, замнем, но будь осторожен, Терентий Георгиевич, депутат Кустарников злопамятен и мстителен. Его даже вывеска нашей конторы не пугает. Но к делу. Ты давно не был на ВВЦ?
- Где? - удивился Ратников.
- На бывшей ВДНХ.
- Да, в общем-то, давно. Честно говоря, я редко хожу по выставкам и ярмаркам. Больше по музеям.
- Музеи - дело хорошее, помогают поддерживать культурный уровень. Понимаешь, капитан, на ВВЦ стало неспокойно. Нам сигнализируют о весьма настораживающих вещах. Во-первых, в руководстве Центра возникли трения, особенно после выдвижения кандидатуры Москвы в качестве организатора международной выставки ЭКСПО-2010. Зам генерального директора яростно лезет во власть, начал войну с генеральным, не считаясь ни с чем.
- По-моему, это стандартное явление, - осторожно вставил слово Терентий. - Такие случаи нередки.
- Согласен, обычное явление. Да только сопровождается оно необычными происшествиями. Говорят, зам генерального сильно переменился в последнее время и из заурядного криминального авторитета, опирающегося на дагестанскую группировку, вырос в фигуру, имеющую большие связи и возможности. К примеру, его часто видели в компании с Калошиным.
- Начальником администрации президента?!
- А также с нашим Папой. Терентий невольно присвистнул.
Папой генерал и все сотрудники службы называли директора ФСБ.
- Кстати, встречался он и с твоим крестником, господином Кустарниковым. Я не знаю, что их объединяет и что означает этот альянс, но кое-кого в окружении президента это настораживает.
Терентий промолчал. Он знал, что Приймак дружит с начальником президентской Службы безопасности генералом Золотовым, и инициатива возбуждения оперативной разработки ВВЦ скорее всего исходила от него.
- Кроме того, на ВВЦ начали исчезать молоденькие девушки, - продолжал Валерий Павлович. - За последние две недели, по предварительным данным, исчезли четыре восемнадцатилетние девицы.
- То есть как - исчезли? - не понял Ратников.
- Это значит, что они пришли на выставку, а домой не вернулись. Возможно, число пропавших девиц больше, но в местном отделении внутренних дел лежат пока только четыре заявления. В связи со всеми этими непонятками возникает некий неясный пока _фон_ ситуации. Надо понаблюдать за работой Центра. Тихо, скрытно, без шума и огласки. Особое внимание обратить на господина Савагова и его окружение.
- Кто это?
- Это и есть заместитель генерального директора Халил Магомедович Савагов. Следует также обратить внимание на юных посетительниц ВВЦ, попытаться оконтурить наиболее посещаемые ими объекты и определить _потоки_ внимания к девушкам со стороны неких сил. Если, конечно, такие силы существуют.
- Понял, товарищ генерал. Но для контроля такой огромной территории моих ребят недостаточно.
- Возьмешь в подчинение группу Завьялова и технарей. Посвящать их в задание не надо, но сориентировать стоит. Докладывать обо всем будешь лично мне.
- А Валерий Васильевич в курсе?
Полковник Федотов Валерий Васильевич был непосредственным начальником Ратникова.
- В курсе, - сказал Приймак. - Но у него много других дел, поэтому работать будешь один.
- Слушаюсь, товарищ генерал. Разрешите идти?
- Иди. - Валерий Павлович сложил фотографии в папку, передал папку Ратникову. - Здесь все материалы по ВВЦ. Информацию по исчезновению девушек получишь у Малахова.
Терентий встал, щелкнул каблуками и вышел, не ощущая особого волнения по поводу нового задания. Происходящее на ВВЦ показалось ему не слишком значительным, но генерал Приймак никогда зря не направлял своих работников просто _понаблюдать_ за объектом, и если он вдруг заинтересовался обстановкой на Всероссийском выставочном центре, это говорило о какой-то _тенденции_.
Разберемся, подумал Ратников, выходя из Управления. Хотя с чем ему придется столкнуться, он еще не представлял.
ГЛАВА 7
БРЫКИН БОР
Илья развернул спальник, поправил надувную подушку и вылез из палатки.
Солнце зашло, и лесом овладели сумерки. Река притихла, лишь изредка шевеля волной осоку. На заводи проявилась кисея тумана. Костер у палатки стрельнул искрой, но Илья не оглянулся, глядя на реку. И вот из воды на берег вышла фея.
Прекрасное лицо с огромными, серо-зелеными, зовущими глазами...
Тонкий стан...
Длинные ноги...
Прилипший к бедрам и груди сарафан - купалась она только в платье, не признавая купальников...
Фея по имени Владислава. Желанная и единственная...
Он спустился с откоса, подхватил ее на руки и вынес к палатке, прижимая мокрое тело жены к себе, бережно опустил на траву. Она закинула ему руки на шею, прижалась мокрой щекой к щеке, и так они стояли некоторое время, _дыша_ друг другом, чувствуя удивительное умиротворяющее и одновременно согревающее единение. Потом Владислава поцеловала его холодными после купания губами - нежно и трепетно, _обещающе_, стащила платье и быстро завернулась в махровое полотенце, подсела к костру, начала сушить волосы. Умолкший лес смотрел на юную женщину - ей исполнилось всего девятнадцать лет - с отеческой заботливостью, словно знал Владиславу давно, хотя по Брыкину бору Рязанщины она путешествовала впервые. Впрочем, Илья привык к этому феномену: куда бы ни попадала его жена, какие бы уголки ни посещала, всюду она была своей. Не избалованное цивилизацией дитя природы, дитя земли, она жила по ее законам, относилась к ней с уважением и любовью и получала в ответ такую же любовь и признание.
Илья тоже считал себя сыном земли, человеком стихий, постигшим душу природы, но Владислава вписывалась в картину природы естественней и проще и сама буквально олицетворяла душу мира, живущего по божеским законам мудрого долготерпения.
По Мещерскому краю Рязанщины молодая пара - относительно молодая, в том смысле, что женаты они были еще меньше года, хотя самому Пашину исполнилось уже сорок лет - путешествовала уже вторую неделю. На турбазе "Мещера" под Спас-Клепиками Илья взял лодку, палатку и все необходимое для долгого похода, и они направились сначала вверх по течению Пры, чтобы дойти до Ялмы, посетить церковь Покрова на Пре и несколько дней провести в сосновом бору с корабельными, высокими и светящимися янтарной корой соснами. Затем вернулись на турбазу, сутки отсыпались в "нормальном" гостиничном номере и снова ушли по Пре, только теперь вниз, по направлению к Оке, в которую полусотней километров ниже и впадала лесная, насыщенная соками торфяников, извилистая речка Пра, воспетая еще Паустовским. Илья хотел, во-первых, показать Владиславе природу родного края: в Рязанской губернии родился отец и жила вся его родня. Во-вторых, побывать на курганах, где недавно начала работать этноархеологиче-ская экспедиция Академии наук во главе с профессором Мухин-ским, которого Пашин хорошо знал. В-третьих, от родичей он совершенно случайно узнал, что в Брыкином бору тоже есть курган, о котором ходила в народе дурная слава: якобы в этом месте раз в год собираются на шабаш все злые силы, пропадают коровы и собаки и даже люди. Курган пробовали раскапывать, но уже на вторые сутки все археологи дружно заболели - кто гриппом, кто ветрянкой, и от затеи отказались. Естественно, столь необычные события не могли оставить равнодушным знаменитого путешественника и исследователя Пашина, не один раз обогнувшего Землю кругом и сделавшего немало открытий.
Восемнадцатого июня лодка с двумя гребцами (Владислава любила грести наравне с мужем) пристала к берегу небольшого островка, образованного старицей и новым руслом Пры всего в пяти верстах от древнего славянского городища, сохранившегося с первого века нашей эры. Два дня молодожены провели в компании археологов, раскапывающих городище, а потом снялись и поплыли к Брыкину бору, чтобы найти курган, о котором Илье рассказывал его дальний родич дед Ерема.
Двадцать первого июня они разбили лагерь на правом берегу Пры, недалеко от кордона Старый, выбрав место повыше и посуше, хотя сделать это было трудно. Здесь начиналось знаменитое Бабье болото, труднопроходимое даже зимой. Однако Илья хорошо знал эти места и не боялся мещерских болот, прекрасно разбираясь в их топологии.
Кроме болот, на территории заповедника располагалось множество небольших озер. Вода в них из-за близости торфяников имела своеобразный светло-коричневый цвет. Единственное озеро с совершенно прозрачной водой по природе своей было карстовым и называлось Свято-Лубяницким. Именно возле него и располагался "запретный" курган, известный своим недобрым отношением ко всему живому. А от того места, где поставили палатку Илья и Владислава, до кургана по прямой через лес и болото было всего три с небольшим километра. Пашин намеревался выйти к кургану "с тыла", со стороны болота, изучить подходы к нему, наметить шурфы и вернуться к реке. Основную же экспедицию по изучению заинтересовавшего его объекта Илья собирался организовать в середине июля, когда мещерские болота подсохнут, чтобы легче было перетаскивать необходимое снаряжение.
- Расскажи, почему лес называется Брыкиным бором, - попросила Владислава, завороженная язычками огня.
- В здешних краях прятался в девятнадцатом веке разбойничий атаман Брыкин, - с готовностью ответил Илья, подбросил в костер заранее нарубленных веток. - Грабил мужик проходившие по Оке пароходы, а скрывался в бору. Отсюда и название. Километрах в десяти ниже по течению Пры - если по прямой - стоит поселок с таким же названием. В нем находится центральная усадьба Окского биосферного заповедника. Я там останавливался несколько раз. Это вотчина помещицы Беклемишевой Елизаветы Федоровны, мои деды ей служили в давние времена. Хотя усадьба помещицы располагалась в Лакаше, есть такой поселочек в шести километрах от Брыкина бора, там теперь стоит известная лакашинская больница. Парк там очень красивый.
- Сам видел или рассказывали?
- Я гулял по этому парку. Помещица была женщиной современной и неглупой, даже оранжерею с экзотическими деревьями построила. А вообще она занималась развитием молочного животноводства. В те годы крестьянам жилось при ней вольготно. Пахотной земли у Беклемишевых было сравнительно немного, но поля хорошо удобрялись и давали немалые урожаи. Да и управляющие рассчитывались за работу в тот же день, так что крестьяне охотно работали на полях и в усадьбе. При ней же началось строительство стекольного завода, ставшего потом знаменитым своим зеркальным стеклом. Правда, проработал завод недолго, всего два года.
- Почему? Атаман этот напал, Брыкин?
- Нет, он раньше здесь промышлял. Закрыли завод конкуренты из Екатеринославля. Кстати, утверждают, что атаман Брыкин зарыл где-то на Пре лодку с золотом.
Владислава оторвалась от созерцания костра, с любопытством посмотрела на лицо мужа, освещенное мятущимся пламенем.
- Ты не пробовал искать?
- Были планы, - смущенно признался Илья. - Лодка с золотом мне не помешала бы. Но потом нашлись более интересные маршруты.
- Какие?
- Не поверишь - я увлекся степями Сибири и Приморья.
- Чем же они тебя заинтересовали?
- Ты что-нибудь слышала о чжурчженях?
- Ничего, - покачала головой Владислава. - Кто это?
- Тысячи лет назад империя чжурчженей располагалась на территории Китая, Монголии и Приморского края России вплоть до Северного Ледовитого океана. Ее предшественница - Бохайская цивилизация вообще занимала всю Сибирь до Урала и юг Азии до Индийского океана. От нее почти ничего не осталось, только ровные как стол низины. Природа такие безупречно ровные поверхности создавать не научилась, это дело рук бохайцев и чжурчженей, потомков гиперборейцев, спустившихся по материку с севера, когда их собственный материк затонул.
- Ты хочешь сказать, что степи Сибири и Приморья - искусственные сооружения?
- Не все, только идеально ровные и защищенные горами. Но это такие же мегалитические сооружения древности, как Стоунхендж в Англии, пирамиды Египта и Южной Америки, гигантские статуи острова Пасхи и другие.
- Великая Китайская стена.
- Великих Китайских стены две. Ту, которую знают все, с башнями и дорогой поверху, делали не так давно, как это пытаются доказать китайские историки. Более древняя Китайская стена охраняла Китай от чжурчженей с севера, но она плохо сохранилась. Теперь это в основном длинные извилистые увалы и гребни, напоминающие Змиевы валы в Закарпатье.
Илья снял котелок, заварил чай и разлил ароматно пахнущий напиток по кружкам.
Владислава нырнула в палатку, переоделась и вернулась к костру уже в джинсах, майке и ветровке. Взяла из рук мужа кружку, пряник и села рядом на валежину, прижавшись к нему плечом.
- Ты так много знаешь, прямо ужас! Я тобой горжусь.
- Глупости, - отмахнулся Илья, - я знаю лишь самое необходимое. Вот кто действительно много знает, так это...
- Ученые?
- Ну, в какой-то мере они действительно информированы, хотя все они в большинстве своем узкие специалисты, разбираются лишь в своей области знания. Но есть люди универсального знания, хранители тайн древних цивилизаций.
- Волхвы?
- На Руси волхвы, ведуны, в других странах - держатели Внутреннего Круга человечества.
- А Витязи?
- Витязи - это сотрудники службы безопасности Внутреннего Круга, в некотором роде чекисты, они поддерживают Равновесие Круга и охраняют его порядки. Один из них помог нам тогда, на озере.
Владислава вздрогнула, потрогала висящий на груди амулет в форме девятилучевой звезды - талисман Святого Духа, символ чистоты и непорочности.
- Не вспоминай...
Рад бы, да не могу, хотел было ответить Илья, но сдержался. Обнял жену, успокаивающе провел ладонью по влажным распущенным волосам.
- Да я и не вспоминаю. Вернее, вспоминаю только тех, кого потеряли. До сих пор мучает вопрос, куда делся Евстигней. Не хочется верить, что он погиб, он же волхв, большой силы человек.
- Может быть, он еще напомнит о себе...
- Дай бог!
Помолчали, прихлебывая чай и глядя на костер.
- Я по Валерии соскучилась, - призналась вдруг Владислава.
- Да и я тоже, - отозвался Илья. - Давно с Громом не беседовал. Интересно, как они там устроились? Вернемся, сразу в гости позовем.
- А телевизор разрешишь смотреть?
Пашин засмеялся. Его юная жена выросла в глухой деревне, куда цивилизация так и не успела заглянуть, и, впервые увидев у мужа в квартире плоский экран "Панасоника", преисполнилась детского восторга и уважения. Телевизор она готова была смотреть с утра до вечера.
