- Спасибо за предупреждение, товарищ генерал. Я не любитель трепаться, так что о моей шее не беспокойтесь. Но я все же попытаюсь выяснить, какая сволочь стреляла капитану Морозову в спину.
Зубко закрыл за собой дверь кабинета и не услышал реплики генерала:
- Куда один баран, туда и все стадо...
Генерал имел в виду полковника Крутова, бывшего командира антитеррористической группы "Витязь".
"Витязи" с утра занимались изучением систем нового оружия. В оружейном классе, куда зашел Зубко, было шумно, ребята спорили с экспертом и друг с другом по поводу достоинств пистолетов серии "глок" перед пистолетами Стечкина.
- Сергей, - Александр поманил пальцем Погоре-лова, - выйди на минуту.
Они вышли из штаба на улицу.
- Что, сняли? - поинтересовался снайпер.
- Оставили, - понял старлея Зубко, закурил. - Дело закрыли, но вывод тот же: виноваты мы. Как ты думаешь, никто из наших не мог поменять позицию?
- Марат не мог, - твердо заявил Погорелов. - В крайнем случае предупредил бы. Лукьяненко я знаю плохо, - Сергей говорил о третьем снайпере группы, - но и он не стал бы стрелять по директрисе через спину Кости.
- Я тоже так считаю. Но слушать меня не стали. Давай после занятий съездим к кладбищу, на место боя, посмотрим все, пощупаем, прикинем на местности. Я примерно знаю, где мог сидеть чужой снайперок.
- Хорошо, - пожал плечами Погорелов. - Поедем.
В два часа дня, освежившись купанием в пруду, Зубко и Погорелов сели в джип, принадлежащий автохозяйству "Витязя", и отправились на Мытищенскую улицу к Пятницкому кладбищу, возле которого советнику итальянского посольства Паоло Пазолини вздумалось устроить свидание с одной из примадонн российской эстрады.
На месте недавнего ночного инцидента не осталось никаких следов происшествия, если не считать дыр в решетке ограды кладбища, у которых возились ребятишки. Александр и Сергей прошлись по улице, постояли на месте гибели Кости Морозова, оглядываясь по сторонам, ничего не говоря друг другу. Кем были террористы, захватившие работника итальянского посольства, не интересовало ни того, ни другого. Оба не испытывали к ним жалости, презирая эту породу людей, ни в грош не ставивших чужие жизни. Но существовала и другая сторона медали, однажды поразившая Александра до глубины души.
В мае "Витязь" обезвредил группу террористов, захвативших школу в Невинномысске, среди которых оказалось несколько - трое - молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати лет; именно они и были самыми жестокими истязателями и мучителями заложников, расстрелявшими двух пятиклассников. При штурме школы все террористы - всего их насчитывалось одиннадцать человек - были убиты и похоронены на отдельном участке за городским кладбищем. Каково же было удивление Зубко и его "витязей" (тогда группой еще командовал полковник Кругов), когда они узнали, что на могилах молодых террористов-убийц появились деревянные иконки и груды цветов! Неизвестно, кто принес эти иконы и цветы, родственники или друзья погибших, но факт был поразительный: "профессия" террориста становилась буквально героической среди молодежи!
Погорелов, походив по площадке и полежав на асфальте лицом к жилым домам на противоположной от кладбища стороне, встал и проговорил:
- Стреляли вон из той пятиэтажки. Но не с крыши. Пуля попала Коке в основание черепа, значит, снайпер сидел не выше третьего этажа, слева от лестничного пролета. Кстати, тебе не кажется, что за нами следит какая-то зараза?
Александру и самому стало неуютно, будто на спину кто-то положил омерзительно холодную и влажную ладонь, поэтому он ограничился кратким:
- Чую. Делай вид, что мы ничего не замечаем. Вычислил окно, из которого вел огонь снайпер?
- Примерно.
- Пошли к дому, посмотрим, что там за хозяева. Одеты оба они были в гражданское и не могли вызывать особого любопытства ни у редких прохожих, ни у жителей близлежащих домов, вздумавших поглазеть на улицу, однако ощущение взгляда не проходило, за ними явно наблюдали - прицельно, зная, кто они такие, и это обстоятельство заставило "витязей" включиться в работу серьезно. И тем не менее определить позицию наблюдателя не удалось, прятался он профессионально.
- Сволочь! - выругался Зубко сквозь зубы. - Уж не малый ли СЭР1 используется? Сережа, иди во двор, посиди в тенечке, я вызову группу.
' СЭР - средство электронной разведки на базе компьютерного распознавания и слежения.
- А что ты скажешь командиру базы?
- Ничего. Поработаем на природе, ради "собственного удовольствия".
Погорелов побрел во двор дома, а Зубко вернулся к джипу и вызвал Воху Васильева.
- Оружие брать? - спросил быстро соображавший лейтенант, всегда готовый поучаствовать в авантюре.
- Только холодняк.
- Понял. Будем через сорок минут.
Выключив телефон и отойдя от машины, Александр снова почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд и на сей раз понял, что за ним следят как раз из того самого жилого пятиэтажного дома, из окна которого стрелял снайпер. Скрипнул зубами: не зря тебя здесь посадили, глазастик, что-то спрятать хотят твои хозяева. Что ж, посиди, пока приедут мои орлы, мы тебя выковырнем из щели...
Во дворе Погорелова не оказалось.
Подполковник озадаченно осмотрел гаражи, машины, одноэтажное здание котельной с высокой металлической трубой, лесок за забором, выругался про себя и вошел в подъезд, который предположительно вел в квартиру с засадой, расстрелявшей Морозова. Где-то наверху стукнула дверь, послышались мужские и женские голоса, музыка, потом все стихло. Чувствуя нарастающую тревогу и раздражение, Александр бесшумно поднялся на второй этаж, затем на третий, остановился на лестничной площадке, разглядывая четыре двери, выходящие на площадку; дом был старый и лифта не имел. Погорелова не было и здесь.
Постояв с минуту в непонятном для себя напряжении, прикидывая, не заглянуть ли в квартиру справа, где, по расчетам, мог находиться ночной снайпер, Зубко все же решил спуститься во двор, поискать Сергея там и подождать группу, но его опередили. Дверь крайней левой квартиры, обитая ядовито-зеленым дерматином, вдруг резко распахнулась, и на площадку выскочили двое парней в спортивных костюмах, вооруженные пистолетами.
Это была засада, явно рассчитанная на прибытие самодеятельных следователей вроде подполковника ФСБ и его друга, и она была уверена в полном своем превосходстве, действуя открыто, прямолинейно и нагло. И все же, если бы с Зубко был его "Витязь", шансов у засадников было не очень много, несмотря на внезапность нападения, однако он шел один, и хотя встретил парней как надо, предупрежденный интуицией, справиться со всеми бойцами неведомого спецназа не мог.
Отреагировал на появление противника он мгновенно: нанес удар парню слева, сбивая его с ног, перехватил руку с пистолетом второго, подставляя плечо под его подбородок. Парень лязгнул зубами, обмяк, Александр вырвал у него пистолет, собираясь стрелять в любого, кто появится из-за распахнутой двери, и услышал сзади вздох открываемой двери еще одной квартиры. Оглянулся со смертной тоской, понимая, что не успевает, увидел фигуру во всем черном с пистолетом в руке, разглядел даже пистолет - с толстым дулом, но без дыры пулевого канала, - и в тот же миг удар по голове, точнее, удар, нанесенный как бы изнутри головы, погасил его сознание, как порыв ветра - пламя свечи...
- Тащите его в квартиру, - сказал человек с пистолетом, поглядев на часы. - У нас всего полчаса до прибытия группы. За это время они должны очухаться и выглядеть, как огурчики.
Спортсмен, которого оглушил Саша, пришел в себя, с трудом поднялся, взял Зубко за ноги. Его напарник, у которого болела челюсть, подхватил Александра под мышки, и они внесли потерявшего сознание подполковника в квартиру. Дверь закрылась.
Ветлуга
КРУГОВ
Егор проснулся с первым лучом солнца и некоторое время лежал, не двигаясь, рассматривал лицо Елизаветы с полуоткрытыми губами и ни о чем не думал, просто любовался им, проникаясь безмятежной доверчивостью и детской естественностью этой женщины, проявлявшейся во время сна. И тотчас же она открыла глаза, чутко реагируя на его взгляд и чувства. Улыбнулась, также продолжая лежать неподвижно, и тогда он потянулся губами к ее набухшему соску на груди, беззастенчиво выглядывающей из-под сползшей простыни. И она потянулась к нему - руками, губами, всем телом, и не было сил сдерживать желание, и мир вокруг исчез, растворился в оглушительном гуле крови и грохоте сердец, и миг неистового безумства и блаженства плоти соединил не только их тела, но и души восторгом растворения друг в друге и во Вселенной... и длился этот миг необыкновенно долго... хотя не мог длиться вечно.
Потом они купались во дворе в огромной лохани, которую Крутов приспособил в качестве бассейна, и обливались из шланга: Егор насчет скважины договорился с местными буровиками земслужбы, и теперь с водой проблем не было.
Вообще устраивался на новом месте Кругов основательно, решив навсегда порвать с военным прошлым, переменить профессию и начать новую жизнь. В маленький городок Ветлуга, к родственникам Елизаветы, он переехал сразу после разборок с ликвидаторами Российского легиона в Жуковских лесах. Здесь, в Нижегородской губернии - Ветлуга располагалась в двухстах с лишним километрах от Нижнего Новогорода, - тоже были леса, болота и реки, а жизнь небольшого городка русской глубинки ничем не отличалась от жизни той же Жуковки, жизни патриархально-размеренной, неторопливой и простой, несмотря на угрожающее наступление цивилизации.
Этот деревянный одноэтажный дом на улице Герцена достался Елизавете практически по наследству. До прибытия четы Круговых (о том, что они еще не женаты, а Лиза даже не разведена с мужем, мэром Брянска Георгием Мокшиным, говорить они, естественно, никому не стали) дом стоял пустой, и троюродный дядька Елизаветы Парамон Арсеньевич навещал его раз в неделю, чтобы покопаться в огороде да протереть пыль с мебели. Когда встал вопрос - где жить молодым, дядьки и тетки Лизы в один голос заявили: да живите в дворянской хате... - так они называли дом, потому что построен он был еще в первой половине девятнадцатого века и вполне мог считаться памятником архитектуры федерального значения. О доме этом стоит поговорить особо.
По рассказам Парамона Арсеньевича и его супруги Устины Карповны, которым перевалило за семьдесят, дом принадлежал еще Савве Макарьеву, средней руки .купцу, торговавшему лесом и пушниной. В маленькой Ветлуге таких строений наберется сотни две, но лишь два десятка из них считаются памятниками архитектуры девятнадцатого столетия. Остальные потихоньку сносятся или сжигаются, а на их месте строятся особняки "новых русских" или коммерческие центры. Дом номер семь по улице Герцена избежал этой участи, хотя к Парамону Арсеньевичу уже приходили просители с предложением продать участок. Дед отказал.
А потом приехали Крутовы, которые принялись его обживать, подновлять, реставрировать и ремонтировать. Каково же было удивление Егора, когда он, сдирая слой за слоем старые обои, обнаружил под ними штукатурку, разрисованную отнюдь не ветлужскими пейзажами: крепость на берегу моря, парусный корабль, дом с крутой двускатной крышей, женщины в нерусских - ближе к греческим - одеждах, канал с баржей, летящий на крыльях бородатый мужик... Ахнула и Елизавета, когда обалдевший Кругов позвал ее в дом.
- Господи, красота-то какая! И даже краски не выцвели! Кто же это рисовал?!
- Не я, - засмеялся Егор. - Я не знаток живописи, но мне почему-то вспоминаются картины старых голландских мастеров.
- Откуда в такой глуши появились голландцы?
- Мало ли? Может, пленный какой остался. Хотя какая разница? Главное, что это явный раритет, этим росписям цены нет! Обычно в старину в России расписывали храмы, церкви да дворцы вельмож, а тут - жилой деревянный дом. Может быть, в твоем роду бояре да дворяне обнаружатся? А то и князья?
- Вот только князей мне и не хватало, - улыбнулась Елизавета и вдруг прыгнула к нему с криком:
"И-и-йа-а!" - одновременно нанося удар ногой в грудь; в последнее время она усиленно тренировалась под руководством Егора и достигла кое-каких успехов.
Конечно же, удар застиг его врасплох, и, конечно же, он с жутким грохотом укатился в сени, вполне натурально теряя сознание, так что перепуганная Лиза принялась приводить его в чувство. А закончился процесс лечения в постели, куда отнес осознавшую свой промах, сердитую, сопротивлявшуюся подругу "очнувшийся"
Кругов, заглушив ее гневную филиппику долгим поцелуем.
Сам он тоже тренировался, получив от полковника Федотова еще в Жуковке подробное описание тибетской системы психофизических упражнений лунг-гом, приемы которой комбинировали концентрацию мысли и воли с разнообразной дыхательной и боевой техникой. В идеале, как говорил Ираклий, бывший контрразведчик, а теперь такой же безработный, как и Егор, у человека должна развиваться сверхнормальная скорость и легкость движений, чего достиг он сам, занимаясь лунгтом уже более двадцати лет. В принципе, Егор к этому времени уже был близок к идеалу, умея в трансовом состоянии пустоты уходить в темп, то есть двигаться на сверхскорости, но уменьшать по желанию или увеличивать вес тела, что гарантировал лунгтом, он еще не мог и занимался с удовольствием и без обычного скептического отношения к разного рода философско-боевым школам. Ираклию Федотову он верил.
Дед Парамон однажды застал его за тренировкой и, понаблюдав "бой с тенью", вдруг снисходительно заявил:
- Тебе бы с моим свекром погутарить, он тоже, вот как ты, руками машет и столбом по часу стоит без единого шороха.
- Медитирует, что ли? - полюбопытствовал Егор.
- Что?
- Ну размышляет о чем-нибудь долго, думает.
- Наверное, медитирует, мил человек, а спросишь - молчит або улыбается. С него вообще занужду <Занужду - струдом, едва (ст. слав.).> слово выпросишь. Хошь, познакомлю? Только будь с ним поосторожней, пообходчивей, с виду-то он простыня <Простыня - о простом, простодушном человеке.>, а на самом деле ох как много чего может и знает.
Крутов, заинтересованный характеристикой старика, пообещал быть начеку.
Спросил:
- Сколько же лет вашему свекру?
- А почитай, сто лет, - спокойно ответил Парамон Арсеньевич в ответ на изумленный взгляд Егора. - И супруга евонная жива еще, бабка Евдокия. Тоже, скажу тебе, непростая женщина, костовстреха. Ведунья, значитца, по-нашему, людей лечить могеть.
К говору коренных ветлужан Крутов привык быстро, их терминология не так уж сильно отличалась от других российских диалектов, в том числе от родного жуковского, поэтому слушал степенную речь деда Парамона с удовольствием, лишь изредка спрашивая, что означает то или иное слово. Так, например, он узнал, что хозяйственные постройки во дворе дома называются одним словом "ухожь", а сам дом или собственный угол - "кубло". Но сообщение о каких-то таинственных занятиях столетнего старца, свекра Парамона, заинтересовало Егора настолько, что он тут же попросил старика представить его свекру. Однако получил строгий, хотя и необидный, отказ.
- Не спеши в Лепеши, мил человек, в Сандырях ночуешь. К Спиридону просто так, на козе, не подъедешь, он сам решает, кого звать к себе в гости, а кого нет. Я, конешное дело, сообчу о тебе, а уж там - что он скажет.
Парамон Арсеньевич обошел дом, с одобрением поглядел на ремонтные потуги Крутова, на стояк скважины во дворе, без особого удивления полюбовался фресками на штукатурке - Егор снял обои почти во всех комнатах - и, огладив седую бороду, с интересом взглянул в лицо нового хозяина.
- А ты, однако, мастак. Егор Лукич, агемон. Поначалу-то я, грешным делом, подумал - не лайдак, так баловень або попсуй. А ты вон че могешь... Помощь не нужна?
- Нет, я сам, - твердо сказал Кругов. - Справлюсь. Хотя спасибо на добром слове.
После этого разговора прошло две недели, Парамон Арсеньевич наведывался к молодым через день-два, но о своем свекре не вспоминал, пока в конце августа не пришел с известием, что Спиридон Пафнутьевич изъявил желание встретиться с четой Круговых. Утро, начавшееся с любви, как раз и было началом назначенного дня.
До восьми утра они валялись в постели, дурачились, боролись, целовались, вели себя, как дети, не обремененные заботами. Потом Елизавета вспомнила о своих обязанностях и побежала готовить завтрак. Крутов полежал еще какое-то время, ощущая удивительный душевный покой, но и у него было многое запланировано на сегодняшний день, что требовало известных усилий и смекалки. Позанимавшись в одной из комнат дома - всего их было восемь, - которую он превратил в спортивно-тренировочный зал, Егор еще раз искупался во дворе, слыша, как Лиза напевает на кухне, и успел закончить свой утренний тренинг как раз к завтраку.
Расположились в столовой, где Елизавета накрыла стол, делясь своими планами на день. Лиза хотела навестить ближайший коммерческо-издательский центр, где ей предложили место секретаря главного редактора, а также салон моды, где работала Саша, двадцатисемилетняя внучка Парамона Арсеньевича, доводившаяся Елизавете какой-то уж совсем дальней родственницей типа "седьмой воды на киселе". Тем не менее девушки быстро подружились, и Саша изредка забегала к Круговым в гости.
Вообще связи у родственников Елизаветы в Ветлуге были довольно обширные.
Узнав, что Лиза ищет работу, ей предложили целый спектр профессий от продавца косметики до юриста. Но так как она считала профессию юриста второй после журналистской - по сволочной античеловеческой сущности, то от предложений подобного рода отказалась, а поскольку рекламных фирм и компаний в Ветлуге не существовало, остановилась она на издательском центре, выпускающем местные газеты, журнал "Ветлуга-предприниматель" и книги местных "новых русских", пожелавших стать писателями.
У Крутова выбор оказался не столь велик: начальник охраны местного отделения "Вист-банка", милиция - предлагали должность замначальника городского УВД, и либо тренер по выживанию, либо опять же начальник охраны местного КММ - Клуба молодых миллионеров, созданного совсем недавно. Ни одно из предложений энтузиазма у Крутова не вызвало, и он пока думал, прикидывал варианты, веря, что выход в конце концов найдется. Деньги от выходного пособия, выданного в бухгалтерии службы, еще не закончились, к тому же у него оставались две машины, одну из которых можно было продать: собственная "Рено-Меган", изрешеченная пулями, требующая ремонта, и джип "Судзуки-Витара", подаренный Федотовым.
Ираклий сам разыскал Егора в Ветлуге и оставил машину, перед тем как уехать на родину - на Алтай, к родственникам. Бывший полковник военной контрразведки ФСБ, едва уцелевший во время разборок с Российским легионом, секретная лаборатория которого обосновалась в Жуковских лесах, смог доказать в конторе свою состоятельность, предъявив материалы расследования деятельности психотронной лаборатории, уничтоженной хозяевами, но потом подал в отставку и покинул столицу. Подобно Егору, он тоже рассчитывал начать новую жизнь, не связанную со спецслужбами.
Издательский центр располагался всего в трех кварталах от дома Круговых, в десяти минутах ходьбы пешком, но Егор все же подвез Елизавету на "Рено", а потом направился в авторемонтную мастерскую возле рынка. Мастер, пожилой и степенный, обошел "Рено" кругом, потрогал пальцем пулевые пробоины, которые Кругов замазал не везде, и с любопытством спросил:
- Случайно, не через Чечню проезжал?
- Партизаны обстреляли в Брянских лесах, - не менее серьезно ответил Егор.
Больше вопросов мастер не задавал, сказал только, что машину можно будет забрать через три дня, и назвал цену, которая вполне устраивала хозяина.
Автосервис в Ветлуге еще не достиг уровня московского, вполне достойного называться авторэкетом.
Домой Кругов возвращался мимо миниатюрного ветлужского кремля - небольшой крепостцы, уцелевшей него с пятнадцатого, не то с шестнадцатого века, оседлавшей холм над рекой Ветлугой. Кремль сегодня был почему-то многолюден, и Кругов задержался, гадая, что здесь происходит, пока не дознался, что местная федерация фехтования проводит на территории кремля праздник исторического фехтования, где каждый мог стать участником интереснейших баталий. Во дворе кремля раздавался звон мечей, лязг старинных боевых топоров и пик, ржание лошадей, азартные вопли сражавшихся и гул зрителей, болевших за своих "рыцарей". Понаблюдав за сражением и отметив довольно уверенное владение оружием "рыцарей" в фиолетово-красных кафтанах, представителей КЛИО - Клуба любителей истории отечества, Кругов покинул кремлевский двор и внезапно заметил другое действо, развернувшееся втихаря на бесплатной стоянке машин. Заинтересованный, сманеврировал так, чтобы обзор был приличным, а самого его никто не видел.
Дело заключалось в следующем.
Трое молодых людей, одетых вполне прилично, в брюки, рубашки с галстуками, один даже был в шортах и летней шляпе под американский "стетсон", протыкали шины стоящих у стены кремля автомобилей, а когда появлялся хозяин и начинал возмущаться - очень вежливо предлагали ему услуги по охране машины. Если владелец платить отказывался, следовал совет в этом месте больше не появляться.
Возможно, Кругов и не вмешался бы в обычный местечковый рэкет, не касающийся его лично, если бы одной из жертв не оказался худосочный очкарик интеллигентного вида, хозяин подержанной "Вольво" триста сорок третьей модели.
Такую тачку нынче можно было купить буквально за тысячу долларов, но выглядела она вполне презентабельно, и рэкетиры планировали снять с ее хозяина приличный навар. Продырявив ей колесо, тройка "охранников" дождалась хозяина и, видя его полную беспомощносгь, дошла в своих "предложениях" до угроз. В этот момент к ним и подошел Кругов, возникнув рядом неожиданно и бесшумно.
- Проблемы, молодые люди?
Троица отпрянула, шаря глазами по сторонам, но быстро успокоилась, обнаружив, что подошедший мужик в джинсах и футболке один.
- Шел бы ты, паря, на позорище, - прогудел крупногабаритный молодой человек в шляпе. - Не вмешивайся не в свое дело.
Словцу "позорище" Егор не удивился, на местном наречии оно означало "зрелище", а его применение в разговоре двадцатилетними, или около того, парнями говорило о преемственности юным поколением культурного наследия и традиций отцов, однако хамства полковник не прощал ни старым, ни малым, поэтому сказал, приятно улыбаясь:
- Во-первых, я не лишний, а охранник стоянки. Во-вторых, я видел, как вы пробили колеса не только у этой машины, но и двух других. В-третьих, чтобы не доводить дело до разборок в милиции, предлагаю тихо-мирно заплатить клиенту за порчу колеса сто баксов. Подходит сумма? Или вас поставить на счетчик?
Молодые люди озадаченно переглянулись. Известие о том, что стоянка охраняется, оказалось для них неожиданным. Самый старший из них, тот, что носил шляпу, он же самый здоровый и сильный, с толстой шеей борца, оценивающе прошелся взглядом по фигуре Крутова и сунул ему под нос ладонь.
- А документы есть, дядя, что ты охранник? Покажи.
Погрузив палец в его солнечное сплетение и проводив падение бугая глазами.
Кругов повернул голову к оцепеневшим подельникам главаря.
- Так как насчет документов? Показывать или не надо? Платить будем?
- Будем, будем, - торопливо закивал головой очнувшийся черноволосый рэкетир, в то время как его напарник собирался дать деру, и Крутов ловко поймал его за ремень.
- Не спеши, малыш. Мы еще не пришли к консенсусу.
- А? - вытаращился юнец.
- Родители есть?
- Есть... мама, отец... не работает...
- А ты, значит, единственный кормилец в семье? Молодой человек с тоской оглянулся и схватился было за карман, где у него лежал нож с выстреливающимся лезвием. Егор, отобрав нож, решил воспитательную беседу отложить на другой раз.
Взял деньги - две купюры по полсотни долларов, сказал наставительно, отпуская молодых людей:
- А теперь чтоб я вас здесь больше не видел! Замечу - покалечу! Забирайте своего пахана и объясните ему ситуацию популярно.
Парни помогли бугаю в шляпе подняться и, ковыляя, скрылись за магазином хозтоваров. Крутов сунул деньги обомлевшему хозяину старой "Вольво".
- На починку.
- С-спасибо... н-не надо... - заикнулся было очкарик, но Кругов уже шел прочь, удивляясь в душе тому, что его потянуло пресечь бандитскую акцию, восстановить справедливость в масштабе автомобильной стоянки. Вспомнился вдруг Панкрат Воробьев, предводитель "дорожных мстителей", бывший майор службы внешней разведки, пострадавший от разряда психотронного генератора во время атаки на лабораторию. Захотелось увидеть его, поговорить, справиться о здоровье, узнать о планах на жизнь, но Панкрат остался в Ковалях, на родине Крутова, где его принялась выхаживать Лида, сестра Егора, и о дальнейшей судьбе майора он ничего не знал. Завернул на почту, благо все равно проходил мимо, и, реализуя мелькнувшую идею, тут же позвонил в Жуковку, дядьке Ивану.
Старик явно обрадовался, услышав голос племянника, потому как, наслушавшись от родни всяческих страхов о войне в лесах под Ковалями, он уже хороших вестей от Егора не ждал. На вопрос же, как поживают остальные родичи, сообщил, что дед Осип и баба Аксинья, пролежавшие в больнице больше недели, выписались и чувствуют себя хорошо, сестры Крутова Нина и Татьяна по-прежнему работают в агрофирме, а вот Лида с детьми уехала.
- Куда? - удивился Кругов.
- А шут ее знает, - ответил дядька Иван. - Говорят, куда-то под Вязьму, там якобы ейный ухажер живет, которого она выходила. Но где на самом деле остановилась, неизвестно.
- И не звонила?
- Нет, конешное дело. Видно, талант ей такой достался. А ты своей заразе кто - обручник або так, прихехе?
Кругов улыбнулся, подумав, что, услышав такие слова, любой современный городской житель обиделся бы вусмерть, в то время как дед Иван и не думал никого обижагь. "Зараза" по-старорусски означало увлечение, прельщение, обаяние, "обручник" - жених, муж, а "прихехе" - любовник.
- Жена она мне, - ответил Егор. - Никому не отдам.
- Ну-к что ж, коли слюбились, живите, - проворчал старик. - Будете в наших краях, непременно заходите, мы с Фрузкой будем рады.
Кругов попрощался с дядькой и вышел из главпочтамта, размышляя, куда Панкрат мог увезти Лиду с детьми. Было бы здорово, если бы он завязал с деятельностью "мстителя" и зажил нормальной мирной жизнью. С другой стороны, забирая Лиду, он, наверное, сам рассчитывал на поворот бытия, на создание семьи, теплого уютного домашнего уголка, достойного любимой женщины. А в то, что бывший майор службы внешней разведки влюбился в сестру, поверил и Кругов. Ему стоило лишь раз увидеть, как загорались глаза Воробьева при появлении Лиды.
